Неточные совпадения
—
Я не сержусь на
глупого,
Я сам над ним смеюсь!»
«Какой ты добрый!» — молвила
Сноха черноволосая
И старика погладила
По белой
голове.
Стародум. Детям? Оставлять богатство детям? В
голове нет. Умны будут — без него обойдутся; а
глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да с свинцовой
головою. Нет, мой друг! Наличные деньги — не наличные достоинства. Золотой болван — все болван.
Положим, меня научат, — продолжал он думать, — поставят, я пожму гашетку, говорил он себе, закрывая глаза, — и окажется, что я убил его, — сказал себе Алексей Александрович и потряс
головой, чтоб отогнать эти
глупые мысли.
Часто, право, думаю: «Ну, зачем столько ума дается в одну
голову? ну, что бы хоть каплю его в мою
глупую, хоть бы на то, чтобы сумел дом свой держать!
— Какое мне дело, что вам в
голову пришли там какие-то
глупые вопросы, — вскричал он. — Это не доказательство-с! Вы могли все это сбредить во сне, вот и все-с! А я вам говорю, что вы лжете, сударь! Лжете и клевещете из какого-либо зла на меня, и именно по насердке за то, что я не соглашался на ваши вольнодумные и безбожные социальные предложения, вот что-с!
— Извините меня,
глупую. — Старушка высморкалась и, нагиная
голову то направо, то налево, тщательно утерла один глаз после другого. — Извините вы меня. Ведь я так и думала, что умру, не дождусь моего го… o… o…лубчика.
«Странный этот лекарь!» — повторила она про себя. Она потянулась, улыбнулась, закинула руки за
голову, потом пробежала глазами страницы две
глупого французского романа, выронила книжку — и заснула, вся чистая и холодная, в чистом и душистом белье.
Он видел, что Лидия смотрит не на колокол, а на площадь, на людей, она прикусила губу и сердито хмурится. В глазах Алины — детское любопытство. Туробоеву — скучно, он стоит, наклонив
голову, тихонько сдувая пепел папиросы с рукава, а у Макарова лицо
глупое, каким оно всегда бывает, когда Макаров задумывается. Лютов вытягивает шею вбок, шея у него длинная, жилистая, кожа ее шероховата, как шагрень. Он склонил
голову к плечу, чтоб направить непослушные глаза на одну точку.
Придя домой, Самгин лег. Побаливала
голова, ни о чем не думалось, и не было никаких желаний, кроме одного: скорее бы погас этот душный,
глупый день, стерлись нелепые впечатления, которыми он наградил. Одолевала тяжелая дремота, но не спалось, в висках стучали молоточки, в памяти слуха тяжело сгустились все голоса дня: бабий шепоток и вздохи, командующие крики, пугливый вой, надсмертные причитания. Горбатенькая девочка возмущенно спрашивала...
От сытости и водки приятно кружилась
голова, вкусно морозный воздух требовал глубоких вдыханий и, наполняя легкие острой свежестью, вызывал бодрое чувство. В памяти гудел мотив
глупой песенки...
— Это — ужасно, Клим! — воскликнула она, оправляя сетку на
голове, и черные драконы с рукавов халата всползли на плечи ее, на щеки. — Подумай: погибает твоя страна, и мы все должны спасать ее, чтобы спасти себя. Столыпин — честолюбец и глуп. Я видела этого человека, — нет, он — не вождь! И вот,
глупый человек учит царя! Царя…
Пользуясь хорошим расположением хозяина, Бахарев заметил, что он желал бы переговорить о деле, по которому приехал. При одном слове «дело» Ляховский весь изменился, точно его ударили палкой по
голове. Даже жалко было смотреть на него, — так он съежился в своем кресле, так глупо моргал глазами и сделал такое
глупое птичье лицо.
— Опять
глупое слово… Извини за резкое выражение. По-моему, в таком деле и выбора никакого не может быть, а ты… Нет, у меня решительно не так устроена
голова, чтобы понимать эту погоню за двумя зайцами.
— Можно, — ответил Ермолай с обычной своей невозмутимостью. — Вы про здешнюю деревню сказали верно; а только в этом самом месте проживал один крестьянин. Умнеющий! богатый! Девять лошадей имел. Сам-то он помер, и старший сын теперь всем орудует. Человек — из
глупых глупый, ну, однако, отцовское добро протрясти не успел. Мы у него лошадьми раздобудемся. Прикажите, я его приведу. Братья у него, слышно, ребята шустрые… а все-таки он им
голова.
Залезть на дерево! Эта
глупая мысль всегда первой приходит в
голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно, на дереве было бы еще холоднее, и от неудобного положения стали бы затекать ноги. Зарыться в листья! Это не спасло бы меня от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что не взял с собой спичек. Я мысленно дал себе слово на будущее время не отлучаться без них от бивака даже на несколько метров.
Голова решился молчать, рассуждая: если он закричит, чтобы его выпустили и развязали мешок, —
глупые дивчата разбегутся, подумают, что в мешке сидит дьявол, и он останется на улице, может быть, до завтра.
Отец дал нам свое объяснение таинственного события. По его словам,
глупых людей пугал какой-то местный «гультяй» — поповский племянник, который становился на ходули, драпировался простынями, а на
голову надевал горшок с углями, в котором были проделаны отверстия в виде глаз и рта. Солдат будто бы схватил его снизу за ходули, отчего горшок упал, и из него посыпались угли. Шалун заплатил солдату за молчание…
Дрофу в одиночку и даже в паре заездить, как говорят охотники, то есть, увидав их издали, начать ездить кругом; сначала круги давать большие, а потом с каждым разом их уменьшать; дрофа не станет нажидать на себя человека и сейчас пойдет прочь, но как везде будет встречать того же, все ближе подъезжающего охотника, то, походя взад и вперед, ляжет в какую-нибудь ямку, хотя бы в ней негде было спрятать одной ее
головы: в этом
глупом положении, вытянув шею и выставив напоказ все свое объемистое тело, подпускает она охотника довольно близко.
— Ну да, ну да, конечно! — ответила она с торопливым волнением. — Какой ты
глупый! Неужели тебе никогда не приходило это в
голову? Ведь это же так просто! На ком же тебе и жениться, как не на мне?
«Посмотрим!..» И вдруг распрямился старик,
Глаза его гневом сверкали:
«Одно повторяет твой
глупый язык:
«Поеду!» Сказать не пора ли,
Куда и зачем? Ты подумай сперва!
Не знаешь сама, что болтаешь!
Умеет ли думать твоя
голова?
Врагами ты, что ли, считаешь
И мать, и отца? Или глупы они…
Что споришь ты с ними, как с ровней?
Поглубже ты в сердце свое загляни,
Вперед посмотри хладнокровней...
Приложившись
головой к подушке и скрестив на груди руки, Лаврецкий глядел на пробегавшие веером загоны полей, на медленно мелькавшие ракиты, на
глупых ворон и грачей, с тупой подозрительностью взиравших боком на проезжавший экипаж, на длинные межи, заросшие чернобыльником, полынью и полевой рябиной; он глядел… и эта свежая, степная, тучная
голь и глушь, эта зелень, эти длинные холмы, овраги с приземистыми дубовыми кустами, серые деревеньки, жидкие березы — вся эта, давно им не виданная, русская картина навевала на его душу сладкие и в то же время почти скорбные чувства, давила грудь его каким-то приятным давлением.
Домнушка знала, что Катря в сарайной и точит там лясы с казачком Тишкой, — каждое утро так-то с жиру бесятся… И нашла с кем время терять: Тишке никак пятнадцатый год только в доходе.
Глупая эта Катря, а тут еще барышня пристает: куда ушла… Вон и Семка скалит зубы: тоже на Катрю заглядывается, пес, да только опасится. У Домнушки в
голове зашевелилось много своих бабьих расчетов, и она машинально совала приготовленную говядину по горшкам, вытаскивала чугун с кипятком и вообще управлялась за четверых.
— А ты
голову заверни, да и спи, — советует Конон, зевая так, что челюсти у него хрустят. — Как же иноки по скитам в одиночку живут? Право,
глупая.
Неужели я не могу наслаждаться хоть местью? — за то, что я никогда не знала любви, о семье знаю только понаслышке, что меня, как паскудную собачонку, подзовут, погладят и потом сапогом по
голове — пошла прочь! — что меня сделали из человека, равного всем им, не
глупее всех, кого я встречала, сделали половую тряпку, какую-то сточную трубу для их пакостных удовольствий?
Комната имела такой вид, точно кто-то сильный, в
глупом припадке озорства, толкал с улицы в стены дома, пока не растряс все внутри его. Портреты валялись на полу, обои были отодраны и торчали клочьями, в одном месте приподнята доска пола, выворочен подоконник, на полу у печи рассыпана зола. Мать покачала
головой при виде знакомой картины и пристально посмотрела на Николая, чувствуя в нем что-то новое.
— Да, да! Как же, как же! Очень, — я улыбался все шире, нелепей и чувствовал: от этой улыбки я
голый,
глупый…
— Унзер? — Шурочка подняла
голову и, прищурясь, посмотрела вдаль, в темный угол комнаты, стараясь представить себе то, о чем говорил Ромашов. — Нет, погодите: это что-то зеленое, острое. Ну да, ну да, конечно же — насекомое! Вроде кузнечика, только противнее и злее… Фу, какие мы с вами
глупые, Ромочка.
Я, кажется, человек и честный, и не то чтобы совсем
глупый — напротив, добрые люди еще «
головой» зовут, — а ни за что-таки приняться не могу.
Этот
глупый червяк причиною тому, что наши Печорины слоняются из угла в угол, не зная, куда приклонить
голову; он же познакомил их ближайшим образом с помещиками: Полежаевым, Сопиковым и Храповицким.
— Ах ты,
глупая твоя
голова княженецкая: разве цыганка барышня, что ее запоры удержат? Да я захочу, я сейчас брошуся и твоей молодой жене горло переем.
— Все очень хорошо понимаю, — возразил князь, — и скажу вам, что все зло лежит в вашем
глупом университетском воспитании, где набивают
голову разного рода великолепными, чувствительными идейками, которые никогда и нигде в жизни неприложимы.
Уже несколько шагов только оставалось Калугину перейти через площадку до блиндажа командира бастиона, как опять на него нашло затмение и этот
глупый страх; сердце забилось сильнее, кровь хлынула к
голове, и ему нужно было усилие над собою, чтобы пробежать до блиндажа.
При других обстоятельствах я всю бы жизнь, конечно, отдал пани Вибель, но теперь…» О, как проклинал себя Аггей Никитич за свою
глупую историю в Синькове с камер-юнкером, за свою непристойную выходку против пани Вибель, даже за свое возобновление знакомства с добрейшим аптекарем, и в
голове его возникло намерение опять сойтись с пани Вибель, сказать ей, что он свободен, и умолять ее, чтобы она ему все простила, а затем, не рассуждая больше ни о чем, Аггей Никитич не далее как через день отправился на квартиру пани Вибель, но, к ужасу своему, еще подходя, он увидел, что ставни квартиры пани Вибель были затворены.
Елена забралась с ногами на скамейку, положила локти на буковые перила и, угнездив между ними
голову, закрыла глаза. Моряк вдруг стал в ее глазах ничуть не опасным, а смешным и жалким трусом. Ей вспомнились какие-то
глупые куплеты о пароходном капитане, которые пел ее брат, студент Аркадий — «сумасшедший студент», как его звали в семье. Там что-то говорилось о даме, плывшей на пароходе в Одессу, о внезапно поднявшейся буре и морской болезни.
— А коли он мне за то
голову срубит? — сказал детина протяжно, и на
глупом лице его изобразилось опасение.
Сделайте ваше одолжение-с!» — что ей хоть и досадно было видеть его
глупую фигуру и слушать его
глупые речи, но она все-таки не могла отказаться и не успела опомниться, как у нее закружилась
голова.
В этот первый год у меня бывали
глупые минуты, когда я (и всегда как-то вдруг) начинал почти ненавидеть Акима Акимыча, неизвестно за что, и молча проклинал судьбу свою за то, что она поместила меня с ним на нарах
голова с
головою.
Иногда кочегар казался мне дурачком, но чаще я думал, что он нарочно притворяется
глупым. Мне упрямо хотелось выспросить его о том, как он ходил по земле, что видел, но это плохо удавалось; закидывая
голову вверх, чуть приоткрыв медвежьи темные глаза, он гладил рукою мшистое свое лицо и тянул, вспоминая...
Снежные люди молча мелькают мимо двери магазина, — кажется, что они кого-то хоронят, провожают на кладбище, но опоздали к выносу и торопятся догнать гроб. Трясутся лошади, с трудом одолевая сугробы. На колокольне церкви за магазином каждый день уныло звонят — Великий пост; удары колокола бьют по
голове, как подушкой: не больно, а
глупеешь и глохнешь от этого.
— Растаешь, что ли,
глупый мальчишка, коли с
голыми плечами посидишь? — сказала Людмила жалующимся голосом. — Загоришь, боишься. Красота и невинность с тебя слиняют.
На нем была картонная маска, —
глупое лицо с узенькою бороденкою, с бачками, а на
голове фуражка с гражданскою круглою кокардою.
Собралась и Варвара в маскарад. Купила маску с
глупою рожею, а за костюмом дело не стало, — нарядилась кухаркою. Повесила к поясу уполовник, на
голову вздела черный чепец, руки открыла выше локтя и густо их нарумянила, — кухарка же прямо от плиты, — и костюм готов. Дадут приз — хорошо, не дадут — не надобно.
Семен Григорьевич Миньчуков, мужчина длинный, плотный, черноволосый, с облезлыми по середине
головы волосами, держался слегка сгибаясь, руки вниз, пальцы грабельками. Он часто улыбался с таким видом, точно сейчас съел что-то запрещенное, но приятное и теперь облизывался. Губы у него ярко-красные, толстые, нос мясистый, лицо вожделяющее, усердное и
глупое.
И прицелился в Передонова кием. Передонов крикнул от страха и присел. В его
голове мелькнула
глупая мысль, что Мурин хочет его застрелить. Все захохотали. Передонов досадливо пробормотал...
Вдруг она исчезла. Исчезло все: улица и окно. Чьи-то теплые руки, охватив
голову, закрыли мне глаза. Испуг — но не настоящий, а испуг радости, смешанной с нежеланием освободиться и, должно быть, с
глупой улыбкой, помешал мне воскликнуть. Я стоял, затеплев внутри, уже догадываясь, что сейчас будет, и, мигая под шевелящимися на моих веках пальцами, негромко спросил...
Устенька вдруг упала
головой на грудь подруге, обхватила ее руками и вся затряслась от давившего ее смеха. —
Глупая ты дура! — проговорила она запыхавшись: — счастья себе не хочешь, — и опять принялась щекотать Марьяну.
Когда торг кончился, ему пришло в
голову: «Хорошо ли я делаю, вталкивая этого юношу в
глупую жизнь полустепного помещика?» Даже мысль дать ему своих денег и уговорить его не покидать Москвы пришла ему в
голову; лет пятнадцать тому назад он так бы и сделал, но старыми руками ужасно трудно развязывать кошелек.
Где-то послышался сдержанный смех, затем дверь отворилась, и я увидел длинный коридор, в дальнем конце которого стояла средних лет некрасивая женщина, а в ближнем от меня Пепко. В коридор выходило несколько дверей из других комнат, и в каждой торчало по любопытной
голове — очевидно,
глупый смех принадлежал именно этим
головам. Мне лично не понравилась эта сцена, как и все поведение Пепки, разыгрывавшего шута. Последнее сказывалось главным образом в тоне его голоса.
— Замолчишь ли ты,
глупая башка! — продолжал седой старик. — Эй, брат, не сносить тебе
головы! Не потачь, господин честной, не верь ему: он это так, сдуру говорит.
— Ну, посмотри, дядя, не
глупый ли он, а? — подхватил рыбак, обращаясь к Кондратию и указывая ему
головою на сына.